Семейный паноптикум Малфоев, глава 1

[meriadok]

Ну... поехали?
(Беты нет, поэтому всякие мелкие баги можно смело кидать в комментарии )

Название: Семейный паноптикум Малфоев
Цикл: Семейные ценности Малфоев, часть 2. Часть 1 на "Сказках"
Рейтинг: G
Жанр: AU, General
Краткое содержание: см. предыдущую часть. Второй курс Драко и Гарри в Хогвартсе.

Глава 1. О началах

Глава 1. О началах
— А я тебе говорил, что делать тут совершенно нечего, — проворчал Север, пробираясь по заросшей сорняками дорожке к парадному входу, увитому плющом и диким виноградом.
— А я тебе говорил и говорю, что ты неправ, — парировал Луций. — Прекрасное место. Сильное. Даже сейчас чувствуется, хотя родовые чары спят.
Север поморщился, но промолчал.
Скромное поместье Принцев — не особенно примечательный георгианский дом на окраине Брашфорда в Сомерсете, с маленьким парком и даже крохотным прудом, — так и не стало для него родным, хотя само место ему скорее нравилось. Однако с ним были связаны не слишком приятные воспоминания, и после смерти деда и получения наследства Север не был здесь ни разу. Он исправно платил налоги, съедавшие существенную часть его учительского жалования, но это было единственное, что связывало отпрыска блудной Эйлин Принц с родовым гнездом уже долгие годы. И вот теперь Луций, который принялся всерьез готовиться к неизбежной войне, изыскивая все, какие можно, ресурсы, растормошил его и вынудил вернуться в дедовский дом, пусть и с большой неохотой.
Ведущая к парадному входу дорожка заросла одуванчиками и лебедой, кое-где торчал колючий бодяк; розы разрослись выше человеческого роста, а живую изгородь так заплела ежевика, что уж и не разберешь, что там когда-то было под ней — бирючина или боярышник. Луций покачал головой.
— Мои домовые эльфы тебя проклянут, — заметил он. — Ну как можно доводить дом до такого состояния? Представляю, что там внутри.
Север удивленно посмотрел на него.
— При чем тут твои эльфы? У меня свои есть.
Луций обвел буйные заросли красноречивым взглядом.
— А, это. — Север махнул рукой. — Не обращай внимания. Когда я был здесь в последний раз, то немного… погорячился. Категорически запретил им трогать сад и приставать ко мне с идиотскими вопросами.
— Надеюсь, за домом ты им следить не запретил? Или нам придется срочно латать крышу?
— Думаю, не придется.
Зацепившись мантией за очередной особенно разлапистый куст чертополоха, Север выругался, извлек палочку и уничтожил зловредное растение, прежде чем решительно направиться к двери. Луций фыркнул и зашагал следом, стараясь избегать наиболее пышных колючек.
Дверь была дубовой, с резными панелями, изображавшими четыре сельских празднества, соответствующих временам года. В центре верхней правой панели пылал костер Самайна; Север приложил к нему ладонь, собираясь прошептать ритуальную фразу, позволявшую ему войти в дом. Он очень старался сохранять бесстрастный вид, но, кажется, Луций все же прочел что-то такое на его лице, потому что немедленно поинтересовался:
— Собственно, а почему ты до сих пор не Принц?
Север поморщился и не ответил. Его настырный друг, однако, не унимался.
— Ведь наследство ты получил. Неужели дед не пожелал ввести тебя в права?
— Тебе обязательно нужно это знать? — вздохнул Север.
Луций внимательно посмотрел на него.
— Не обязательно, конечно. Но весьма желательно. По многим причинам, и не последняя из них та, что мы рассматриваем твое поместье как возможное временное убежище. В завещании есть оговорка. Я прав?
Север отвел взгляд.
— Ну, допустим, есть. Это не имеет значения. Я все равно не представляю, как бы я мог выполнить это условие.
— Значит, у тебя недостаточно богатое воображение, вот и все, — насмешливо заметил Луций. — Я ведь все равно узнаю. Копии есть в министерских архивах; поверь, я сумею раздобыть нужные мне сведения, если захочу. Так что выкладывай.
— Да глупости это все, — Север опять вздохнул. Когда-то, после того как дед ознакомил его с условиями завещания, он пришел в ярость, сочтя их издевательством. Потом, после восемьдесят первого, горе сменило ярость, и он не желал даже разговаривать с дедом вплоть до самой смерти последнего. А тогда уже стало поздно что-то менять.
— А все же? — Луций вдруг прищурился: — Речь о браке, да? Я прав?
Север кивнул.
— Условие-то стандартное, — пожал он плечами. — Брак с девушкой из чистокровного семейства, не меньше пяти поколений. Если я сам не пожелаю вернуться в род Принцев, имею право ввести в него наследника.
— Понимаю, — на лице Луция отразилось сочувствие, но он, слава Мерлину, тактично воздержался от дальнейших расспросов.
— Это почти ни на что не влияет, — продолжал Север. — Я не могу вернуться в род, я не могу пользоваться кое-какими фамильными артефактами и не могу активировать защиту крови в этом поместье, но если учесть, что у меня нет никаких здравствующих родственников, это абсолютно неважно.
— Гм. — Луций задумчиво посмотрел на него. — А что за артефакты?
Север позволил себе усмешку.
— Знаешь ли, сомнительное удовольствие срезать омелу исключительно священным ритуальным серпом Принцев — не то, ради чего я готов жениться на ком попало. А кроме этого, там нет решительно ничего интересного.
Луций рассмеялся.
— Может быть, тогда мы все-таки войдем?
Север кивнул, снова прикрыл ладонью резное дубовое пламя и прошептал:
— Север Септимий Снейп, сын Эйлин, дочери Принцев, возвращается домой.
Дверь отворилась без единого звука, мягко повернувшись на хорошо смазанных петлях.
— Добро пожаловать домой, Север, — пробормотал он себе под нос, спиной чувствуя насмешливый взгляд Луция, но тот, к счастью, воздержался от комментариев. — Ну и ты заходи.

~ * ~
С самого начала июля Драко безуспешно искал в доме философский камень.
Понаблюдав за родителями и крестным, ну и, разумеется, кое-что удачно подслушав, он быстро пришел к выводу, что Николя Фламель присланный ему камень вернул, а дальше, разумеется, взрослые решили их с Гарри ни во что не посвящать. Драко их не винил: вероятно, сам он поступил бы так же; однако столь же быстро он решил, что обсуждать этот вопрос вообще не стоит: в конце концов, пока никто не знает, что он что-то ищет, никто не может ему ничего запретить.
Гарри он тоже ничего не сказал, и это было куда более трудное решение. Драко не любил ничего скрывать от брата, но тот, вероятнее всего, принял бы сторону родителей, а посему Драко решил, что лучше будет поставить его перед фактом, когда найдет камень. Если найдет.
Искать, не привлекая ничьего внимания, было очень трудно, да и времени свободного оказалось немного. После праздника Середины Лета им пришлось нанести визит вежливости Петунии Эванс в честь дня рождения Дадли. Несчастному маггловскому кузену Гарри предстоял перевод во французский коллеж святого Самсона, и он мог думать и говорить, увы, исключительно о предстоящих ему экзаменах и пугающей перспективе учиться в Бретани. Словом, это был ужасно скучный визит, и Драко едва не вывихнул челюсть, пытаясь скрыть зевоту.
Потом Луций взялся заниматься с ними боевой магией, чему Драко был, разумеется, только рад. Но эти уроки, квиддич, верховая езда и совершаемые в хорошую погоду вылазки на морское побережье почти не оставляли шансов оставаться одному хоть сколько-то продолжительное время. Наконец в начале августа обстоятельства изменились в его пользу: погостить в Малфой-мэнор приехала кузина Констанция.
Констанции исполнилось семнадцать еще зимой, и теперь она, уже совершеннолетняя, могла бы преспокойно знакомиться с Британией самостоятельно, если бы не одно «но»: она была сквибом, а посему ей, во-первых, нередко требовалась помощь мага в волшебном мире, а во-вторых, она в той же мере интересовалась маггловскими достопримечательностями, сколь и магическими. Главным специалистом по маггловскому Лондону поневоле оказался Север, и в результате именно ему выпала честь выгуливать французскую кузину Малфоев по музеям, картинным галереям и прочим скучным неволшебным местам. С ними нередко отправлялся Гарри, почти всегда — Нарцисса, и даже время от времени Луций. Поскольку никто никого ни к чему не принуждал, Драко таким образом иногда получал возможность остаться в поместье в полном одиночестве (не считая, конечно, домовиков — но кто же их считает? — и Арчера, который никогда не отличался желанием совать нос в чужие дела).
Первые несколько подобных рейдов закончились совершенно безрезультатно. Драко, конечно, не сумел бы открыть главные домашние тайники — подземелье под полом гостиной, например, или отцовский сейф в кабинете. Но он и так совершенно не сомневался, что философского камня там не будет. Сейф в любой момент могут «любезно» попросить открыть авроры, случись какое-нибудь очередное «недоразумение», вроде той истории, когда Севера и директора Дамблдора вызвали в Лондон. А в подземелье слишком долго и неудобно лазить, камень должен лежать в каком-то куда более доступном и простом месте. Возможно, даже не магическом. Поэтому Драко разделил дом на области и методично исследовал их одну за другой, стараясь не думать о том, что Луций мог, например, закопать камень в саду или вообще спрятать где-нибудь за пределами мэнора. В конце концов, такая скучная версия не заслуживает того, чтобы принимать ее во внимание, пока не окажется, что она единственно возможная.
Очередной шанс выпал седьмого августа, когда Нарцисса и Гарри взялись показывать Констанции Висячие Камни Стоунхенджа, а Луций с Севером и вовсе отправились неизвестно куда по каким-то таинственным делам, о которых никому ничего не сказали. В другое время Драко лопнул бы от любопытства, но сейчас ему хватало собственных секретов. В его распоряжении был почти целый день, и он выбрал целью новых поисков библиотеку.
Она была, конечно, большой, но Драко, к счастью, успел исследовать значительную часть родительского собрания еще до отъезда в Хогвартс. Разумеется, он не мог похвастать тем, что прочел все, что видел, но видел он много и хорошо помнил, где что находится. К тому же логика подсказывала, что на тех полках, куда чаще всего лазили они с Гарри, ни один разумный человек ничего прятать не станет.
Кроме того, он рассудил, что запертый шкаф с самыми подозрительными книгами, тщательно заколдованный от любопытных детей, тоже следует исключить. Там хранились разрешенные министерством, но не слишком политически одобряемые книги о Темных Искусствах, о разнообразных опасных субстанциях и зельях и других подобных вещах. Возникни к Луцию какие-либо вопросы, именно туда в первую очередь сунут свои длинные носы авроры. Нет, спрятать там что-либо ценное или странное мог бы только полный идиот.
Оставались, следовательно, стеллажи с самыми скучными или просто устаревшими книгами, газетными подшивками, ежегодниками еще чуть ли не позапрошлого столетия и прочей подобной ерундой. Вздохнув, Драко взялся за работу.
Через три часа он, разочарованный, уселся на пол «в карточном уголке» и тяжело вздохнул. Камня нигде не было; он тщательно обшарил все незнакомые полки, вынимая их содержимое, ощупывая и простукивая на всякий случай заднюю стенку шкафов — вдруг обнаружится тайник? Увы, все было напрасно.
Почесав в затылке, Драко принялся обдумывать положение. Имеет ли смысл так же проверить и «знакомые» шкафы? А может быть, он все-таки неправильно ищет? Экономя время, он не просматривал сами книги, только смотрел, не найдется между ними, скажем, шкатулки, замаскированной под фолиант, или чего-то в таком роде. Камень ведь не пергамент, его внутри книжки не спрячешь. Или?..
Драко нахмурился.
Болтливая Грейнджер, кажется, рассказывала им что-то такое, когда пыталась объяснить, почему магглы любят книги про вымышленные преступления. Конечно, в той истории тоже фигурировали магглы, но в том-то и соль. Луций, в отличие от многих чистокровных магов, отнюдь не брезговал маггловской художественной литературой. Он мог придумать такой тайник, который ни один волшебник не додумается искать...
Драко попытался вспомнить, насколько велик был камень, прикинул кое-что, вздохнул, а потом решительно принялся заново проверять все книги, достаточно толстые для того, чтобы в них можно было вырезать нужного размера дыру.
Еще через час он обнаружил тетрадь.
Она была черная, в кожаной обложке, совершенно пустая и очень маггловская на вид.
Вероятно, если бы не то, что она была намеренно спрятана таким необычным способом, Драко не обратил бы на нее никакого внимания. Но Луций никогда не стал бы прятать ничего просто так, это во-первых. А во-вторых, приглядевшись, Драко понял, что обложка этой странной штуки, хотя и выглядит чрезвычайно старомодной по сравнению с тетрадками того же Дадли Дерсли, при этом кажется совершенно новой. Как будто ее только что принесли из писчебумажной лавки и сразу засунули в истрепанный «Вокабуляр алхимических терминов Иеронима Ирландского, скончавшегося в Бетлехемской лечебнице Св. Марии в 1673 году от Р.Х.» — такой ветхий, что только бережное отношение и охранные библиотечные чары до сих пор не давали ему рассыпаться в труху.
Много позже, вспоминая эту историю (исключительно в кругу самых близких родственников и друзей, все равно знавших о нем куда больше, чем хотелось бы), Драко любил повторять, что его околдовали и что во всем виновато невероятно опасное обаяние темной магии. Мол, едва взяв тетрадку в руки, он почти немедленно оказался не в состоянии адекватно оценивать свои поступки и их последствия — и именно поэтому повел себя как полнейший дурак. Однако всё было куда сложнее и куда хуже.
На самом деле Драко отлично сознавал, что делает нечто очень глупое и достаточно опасное. И от этого, увы, руки у него чесались вдвое сильнее. Грейнджер позднее любила называть такое его настроение «бесом противоречия» — глупейшая маггловская присказка, ведь любой волшебник знает, что бесов, в отличие от каких-нибудь пикси, не существует.
Правда же заключалась в том, что Драко устал искать философский камень, но не хотел признаваться самому себе в том, что бесплодные поиски ему опротивели. Кроме того, досада и раздражение в адрес родителей и крестного, а заодно и чересчур благоразумного Гарри, так и подталкивали Драко предпринять что-нибудь из ряда вон выходящее.
Вот почему он, вместо того чтобы вернуть загадочную тетрадь в тайник, решил изучить ее получше. Аккуратно расставив книги по полкам и забрав с собой в качестве оправдания на случай, если кто-либо всё же обнаружит следы его пребывания в библиотеке, «Историю змей и драконов» Улиссе Альдрованди, он отправился к себе в комнату — исследовать загадочную находку.

~ * ~
Ступив вслед за Севером в просторный, но сумрачный холл, Луций с любопытством огляделся. В общем-то, ничего особенного он не ожидал — и не увидел. Стены были украшены панелями из резного дуба; между фальшивых колонн, изображавших обвитые лозой столбы, красовались сцены из жизнеописаний Мерлина и Моргаузы. Неяркий свет волшебных ламп, бросавших слабые отблески на каменные плиты пола, придавал комнате сходство с пещерой. Однако дерево панелей было тщательно отполировано, пол — натерт до блеска. Даже самый придирчивый взгляд не отыскал бы здесь и пылинки. Однако увлеченный изучением обстановки Луций упустил момент, когда в холле бесшумно возник новый персонаж.
— Мастер Север давно не был дома, — произнес чуть надтреснутый неодобрительный голос. Луций повернулся и с интересом уставился на его обладателя.
Это оказался домовой эльф весьма преклонных лет, державшийся с непередаваемым достоинством. Облачен он был в белое с зеленой каймой чайное полотенце, однако носил обычный для домовиков предмет не-одежды как римскую тогу, что в сочетании с суровым выражением морщинистого личика придавало ему почти грозный вид.
— Не так уж и долго, — буркнул Север. — Всего лет семь.
— Восемь, — сухо возразил домовик. — Мастер мог уже не застать бедного Бартоломью в живых.
— Бедный Бартоломью переживет еще моих внуков, если они у меня когда-нибудь появятся, — парировал Север. Луций с возрастающим удивлением наблюдал эту странную перепалку.
— Очень сомневаюсь, — проскрипел домовик. — Мастер не знает, каково это...
— Будь любезен, Бартоломью, отложи перечисление своих бед и хворей всех домочадцев до другого раза, — нетерпеливо прервал его Север. — Я хочу...
— У ваших домочадцев нет никаких хворей! — возмутился домовик.
— И прекрати меня перебивать! — рявкнул Север. Бартоломью все-таки умолк и уставился на своего хозяина. — К твоему сведению, я здесь по делу, и времени у нас не очень много. Запоминай: это Луций Малфой, — он махнул рукой, указывая на гостя, и внезапно Луций удостоился пристального, но бесстрастного взгляда «бедного Бартоломью». Тот рассматривал его так, будто раздумывал, стоит ли впускать пришельца дальше прихожей или лучше сразу вышвырнуть за дверь.
— Я запомнил, — наконец изрек домовик.
— Он может приходить в этот дом и уходить, когда вздумается, а также отдавать всем вам распоряжения — в той мере, в какой это не противоречит моим указаниям. Позднее я приведу и других членов семьи. У тебя есть вопросы?
Бартоломью задумался.
— Нет, — сказал он после некоторой паузы. — Полагаю, что нет. Но я бы хотел...
— ... посоветоваться со мной по финансовым и хозяйственным вопросам, — нетерпеливо подхватил Север (Луций подумал, что, кажется, знает, у кого этот своеобразный домовик подхватил привычку перебивать). — Извини, но сегодня мне некогда. Впрочем, я собираюсь теперь бывать здесь достаточно часто. Обещаю, что в ближайшие пару неделю специально приду, чтобы выслушать все, что ты пожелаешь мне сообщить. Тебя это устроит?
Бартоломью поморщился, но кивнул.
— Я буду ждать... сэр.
— А теперь подай нам в гостиную какой-нибудь бренди и больше не беспокой меня сегодня, — распорядился Север.
Домовик сделал некое слабое движение, в котором при наличии воображения можно было усмотреть поклон, и бесшумно исчез.
Луций повернулся к своему другу.
— Что это за чудо природы? — спросил он.
Губы Севера изогнулись в полуулыбке.
— О, это одна из семейных реликвий Принцев, можно сказать. Наши домовые эльфы не похожи ни на каких других, сколько я их ни встречал. Даже хогвартские домовики, хоть и служат уже многие столетия не конкретному семейству, а школе, и те не так независимы. Фамильная легенда гласит, что Гвенхильда Принц, одна из первых ведьм в нашем семействе, была талантливой колдуньей и очень увлекалась алхимией, но при том, увы, была совершенно сумасшедшей. Она не отличалась большой щепетильностью и ставила эксперименты на ком попало, начиная с членов собственного семейства и заканчивая домовыми эльфами. К счастью для потомков, составы, предназначенные для людей, она все же сначала испытывала на себе, поэтому когда в конце концов ошиблась при изготовлении очередной формулы, то отравилась сама, а не отравила кого-нибудь другого. Однако в окрестностях нашей тогдашней лесной усадьбы долго водились весьма странные животные, а домовые эльфы Принцев с тех пор отличаются завидным долголетием, необычайным интеллектом и скверным характером.
— А тога? — поинтересовался Луций.
— О, а это уже дело рук правнука Гвенхильды, Юджина. Он оказался так тщеславен, что помешался от сочетания собственного имени и фамилии и подучил домовиков заворачиваться в полотенца на римский манер. А им это так понравилось, что теперь они не согласны на туники из салфеток и свитеры из грелок для чайников. — Север махнул рукой. — Идем, Бартоломью наверняка уже подал бренди. Кстати, когда будешь отдавать ему распоряжения, не вздумай как-нибудь сократить его имя. Никаких «Бартов» или, упаси Мерлин, «Барти». Распоряжение твое он, конечно, выполнит, но таким образом, что ты сам будешь не рад. Не будь он дворецким, из него вышел бы очень неплохой законник.
Луций хотел было ответить какой-нибудь остротой, но не успел, поскольку они наконец покинули холл и перешли в гостиную, интерьер которой до того поразил его, что всякие шутки тут же вылетели у него из головы.
Просторная, но сумрачная комната напоминала одновременно восточный базар, пещеру Али-Бабы, гарем аль-Рашида и дворец какого-нибудь изнеженного индийского раджи: огромные мягкие диваны невероятных цветов, бесчисленные подушки, гардины и портьеры с кистями, лаковый столик в восточном стиле. Вдоль стен до потолка тянулись шкафы-витрины с какими-то коробочками, шкатулочками и баночками самых разных форм и размеров, украшенных поддельными драгоценными камнями и сусальным золотом. С потолка свисала огромная люстра с подвесками цветного стекла... впрочем, приглядевшись, изумленный Луций подумал, что, возможно, это и не стекло. Центром всего этого кричащего великолепия была огромная позолоченная кобра в две трети человеческого роста, вздымавшая свой клобук в середине пестрого ковра. Голову этого монстра венчала корона, увенчанная огромным, невообразимо фальшивым на вид рубином. А еще вся эта красота пахла — розовым и гвоздичным маслом, корицей, имбирем и ванилью, и... шоколадом?
Оторопевший Луций уставился на Севера, который без всякого стеснения молча над ним потешался.
— Мерлин милостивый... что это такое?
— А ты не узнаешь? — Север прищурился. — Погляди повнимательнее.
Луций еще раз взглянул на позолоченного монстра посреди ковра. Еще раз огляделся по сторонам, окинув взглядом жестянки и шкатулочки, теперь и в самом деле показавшиеся ему смутно знакомыми. Всмотревшись пристальнее, он ахнул.
Повсюду на шкатулочках, жестянках и коробках, на самих шкафах и даже на некоторых портьерах красовался один и тот же символ: все та же гордо раскрывшая клобук кобра, увенчанная сияющим рубином.
— Так «Королевская кобра» — это Принцы?!

~ * ~
Тетрадь оказалась ужасно странной штукой.
Все написанное в ней очень быстро бледнело и исчезало, словно просачиваясь сквозь страницы неизвестно куда. Охваченный исследовательским пылом, Драко испробовал по очереди обычное перо и чернила, потом волшебные карандаши и даже краски. Безрезультатно. Проклятая тетрадка впитывала все это лучше любой губки.
Он пробовал писать буквы алфавита по очереди, переписывал туда заклинания, раскрывающие секреты, а под конец даже попытался решать в тетради арифметические задачи.
Наконец, устав изобретать способ заставить тетрадку выдать свою тайну, Драко принялся рассеянно водить пером по раскрытой странице, наблюдая, как выводимые аккуратные строчки и завитки исчезают с нее.
«Привет», написал он, украсив красивым росчерком букву П.
На сей раз надпись не исчезла.
Застыв на месте и холодея от ужаса, он смотрел, как ниже по одной появляются красивые ровные буквы.

П... Р... И... В... Е... Т.


~ * ~
— Долго же до тебя доходило, — усмехнулся Север, протягивая другу бокал бренди. Они уселись на наименее мягкий из диванов, позволявший сохранять условно вертикальное положение, вместо того чтобы томно возлежать на подушках.
— Ну знаешь! Уж чего-чего, а такого я не ждал, — признал Луций, снова оглядывая это логово обезумевшего кондитера-сибарита. Во времена его детства «Королевская кобра» торговала лучшим шоколадом в магической Британии, а потом вдруг, в самом начале первого восхождения Темного Лорда, в одночасье закрылась. — Ведь сколько велось разговоров о том, кто же стоит за этой лавкой! «Пророк», кажется, даже пытался объявить конкурс, но без толку: все равно не удалось бы определить, кто победил, поскольку владелец не желал раскрывать инкогнито. Так значит, это всё твой дед?.. Но он же... Постой, ведь все считали, что владельцы «Кобры», кто бы они ни были, погибли! Что их убили во время одного из рейдов. — Внезапно он заметно смутился: — Я чуть с отцом из-за этого не поссорился. Это были мои любимые конфеты!
Пришла очередь Севера изумляться.
— Ты был готов поссориться с отцом из-за конфет? С Абрахасом Малфоем? Одним из Рыцарей Вальпургии?
— Мне тогда было всего пятнадцать, — Луций высокомерно поджал губы, потом не выдержал и фыркнул, неловко и даже смущенно. — И я очень любил сладкое. Отец, однако, заверил меня, что Лорд тут ни при чем и что владельцы «Кобры», вероятно, какие-нибудь иностранцы, которые отказались от бизнеса в этой ужасной захваченной магглолюбами стране. Я не спорил, как ты понимаешь... — Он снова обвел взглядом комнату. — А это, значит, твой дед...
Север пожал плечами.
— Я его почти не знал. Если подумать, я и родился-то из-за этих конфет.
Луций поднял брови. Север кривовато усмехнулся.
— Дед был типичным твердолобым консерватором и горько сожалел, что у него нет сына, которому он мог бы передать свое бесценное дело. Увы, у них с бабушкой была только дочь... поэтому дед вознамерился женить ее на отпрыске каких-то индийских кондитеров, кулинаров или я не знаю кого еще. Словом, откопал где-то младшего сына чистокровных родителей, готового взять фамилию Принц и возглавить семейный бизнес. Только матушка моя взяла да и сбежала из дому. Она, видишь ли, ненавидела сладкое.
— С кем же она сбежала?
— С первым попавшимся художником, приехавшим в эти края на этюды. — Север поморщился. — С магглом, как ты знаешь. Мой отец, сколько я помню, до самой смерти «подавал большие надежды», но, увы, жалкие, ничтожные британские лавочники так и не оценили его уникального таланта. Его бездарная мазня совершенно не приносила денег, а матушка оказалась слишком горда, чтобы возвращаться в родительский дом, даже когда оказалось, что семейная жизнь у нее не слишком сложилась. Хотя кто знает, — он задумчиво покачал головой, — возможно, им всё это и нравилось. Во всяком случае, в детстве у меня всегда было ощущение, что они с отцом орали друг на друга с искренним, неподдельным наслаждением. Так или иначе, а сложись все по-другому, и я мог бы оказаться чистокровным отпрыском какого-нибудь тихого подкаблучника. Рос бы в этом доме, с пеленок питался бы шоколадом и наверняка возненавидел бы сладкое еще до Хогвартса. Или, напротив, вырос бы добродушным толстяком вроде Лонгботтома и угодил бы, к ужасу деда, в Хаффлпафф.
— Хорошо, что этого не случилось.
— Ну почему же? — фыркнул Север.
— Сам подумай, где еще я бы взял друга с таким скверным характером? — поинтересовался Луций самым легкомысленным тоном, на какой был способен, а потом, не дав Северу опомниться, сменил тему: — Итак, где мы будем его прятать?
— Кого? — рассеянно уточнил его друг. Похоже, воспоминания о тяжелом детстве внезапно настроили его на благодушный лад. Вот и пойми после этого людей.
— Его, — сухо ответил Луций.
— А, — все так же рассеянно отозвался Север. — Так здесь и будем. Зачем, по-твоему, я тебя сюда привел?
— Это я понимаю, — нетерпеливо сказал Луций. — Но где именно?
— Да где угодно, — фыркнул Север. — Ты посмотри вокруг. Внимательно.
Луций посмотрел.
— Где умный человек прячет лист, — пробормотал он.
— Вот именно. Кстати, если тебя вдруг это интересует. Они настоящие.
— Кто? — Луций совсем потерял нить беседы.
— Нет, на коробках и банках с конфетами, конечно, просто магические иллюзии — приклеивать туда что-то стал бы разве что полный идиот. Дед был, безусловно, помешан на всей этой восточной мишуре, но в деловых вопросах все-таки сохранял здравый смысл. Дети ведь все тянут в рот, хоть им три года, хоть тринадцать. А вот интерьер... это, конечно, уже почти безумие, но тут все подлинное.
Луций уставился на чудовищный рубин на голове кобры и моргнул.
— И этот... настоящий? — неуверенно спросил он. — Но почему тогда ты...
— Почему я что? — Север посмотрел на него как-то странно.
— Почему ты... — Луций замялся, покосившись на неплохую, но отнюдь не лучшего качества и к тому же видавшую виды мантию своего друга. Он не знал, можно ли как-то повежливее задать вопрос: «Почему у тебя тогда вечно нет денег?»
Север несколько мгновений с недоумением смотрел на него и внезапно расхохотался, отчего таки потерял вертикальное положение и сполз на располагавший к лежанию диван.
— Да нет... — стонал он в перерывах между приступами хохота, — это не драгоценные камни, Люк... какой же ты смешной. Это леденцы.

~ * ~
Повисла пауза. Потом, следом за первым словом появились еще два:

Т...Ы... К...Т...О?

Как зачарованный, Драко какое-то время глядел на ужасную надпись, тихо надеясь, что ему все померещилось и что буквы вот-вот исчезнут, как и все, прежде написанное, начертанное и нарисованное им в загадочной тетради.
Но увы. Неизвестно чье приветствие продолжало смотреть на него со страницы.
Тетрадь была... живая?
Нет. Конечно нет, это полная глупость. В конце концов, хороший маг может зачаровать волшебный предмет так, чтобы он определенным образом реагировал на те или иные действия. Если можно заколдовать чайник так, чтобы он переставал греться, когда на него прикрикнешь, или детскую метлу, чтобы слушалась самых элементарных команд, то уж сделать тетрадь, которая будет отвечать на простые фразы, — проще, чем флоббер-червей резать.
Вопрос только в том, зачем.
А еще — в том, почему кто-то в доме Малфоев спрятал эту вещь так тщательно, да еще не пользуясь магией. Луций? Или, возможно, даже Абрахас?
При этой мысли Драко стало еще больше не по себе. Его дед, судя даже по скупым рассказам отца, был не слишком приятным и уж точно совсем не добрым человеком. Вряд ли он стал бы прятать что-нибудь милое и забавное.
Драко снова уставился на подозрительную находку. И что теперь делать? Признаться во всем родителям и выставить себя распоследним дураком? Это самая крайняя мера. Если не будет другого выхода, он, конечно же, признается, но сначала лучше сделать все, чтобы этого избежать. Наиболее разумным было бы, конечно, тихо вернуть тетрадь на место, а потом снова ее «найти», желательно при свидетелях, чтобы можно было во всем разобраться. Но, бросив взгляд на часы, он понял, что нет смысла и пытаться: вот-вот вернутся если не Нарцисса с Гарри и Констанцией, то Луций с Севером. Значит, надо спрятать тетрадь, но в другом месте. Где?
Подавив панику, он осмотрелся, выбирая место, куда точно никто случайно не полезет хотя бы в ближайшие несколько дней. Лучше всего, конечно, спрятать похожим образом... Ага!
Подавив желание сбегать в лабораторию за перчатками из драконьей кожи, Драко стиснул зубы, мужественно взял пугающий артефакт в руки, захлопнул и небрежно засунул в стопку маггловских книжек на верхней полке. Тех самых, когда-то подаренных им кузеном Дадли. Вряд ли Гарри они скоро понадобятся: тот перечитывал их с месяц назад. А маггловской на вид тетрадке среди маггловских книжек — самое место.
Избавившись таким образом от улик, Драко взял метлу и, насвистывая, отправился на лужайку. Самое время немного развеяться, а заодно, если спросят, чем именно он занимался в такой солнечный денек, можно будет честно ответить, что он не только торчал в библиотеке, но и как следует полетал в парке.
____________________
* Улиссе Альдрованди (Ulisse Aldrovandi или Aldrovandus, 1522–1605) — итальянский учёный эпохи Возрождения, гуманист, врач, натуралист, ботаник и энтомолог, зоолог. Основатель ботанического сада в Болонье — одного из первых в Европе. Написанная им «История змей и драконов» (Serpentum, et draconum historiae) издана в Болонье в 1640 г.

TBC